как самая беременность, так и роды нередко оставляют свой след на женщине, внося те или иные изменения в характере и отклонения в психике, хотелось бы указать нашим противникам на то, что вопрос собственно и не касается вреда или пользы от плодоизгнания, а находится в совершенно другой плоскости. Ибо раз речь идет о наказуемости, то спорить можно лишь о преступности аборта. Вред же, причиняемый себе добровольно, никому в преступление вменен быть не может.
При современных условиях и требованиях, предъявляемых самою жизнью, воспитание ребенка очень трудная задача. Выполнение ее для богатых, конечно, сопряжено с меньшими трудностями, но зато они и стараются возможно больше дать своим детям. Однако как бы свято ни исполняли свой долг родители, они все же не в силах часто удержать своих детей от того или иного пагубного увлечения, а государство в таких случаях не приходит им на помощь. Взять хотя бы один факт существования тотализатора, разве самый гениальный воспитатель, самая преданная мать не оказываются сплошь и рядом бессильными в борьбе с этим злом; а разные клубы с их азартными играми... а кафешантаны, существующие и поддерживаемые прожигателями жизни, разве все это в один прекрасный вечер не уничтожает созданное нередко в течение 20—30 лет. Всякий, я думаю, согласится, что при таких обстоятельствах легче уследить и дать должное воспитание и направление одному, двум детям, чем пяти, шести. Положение же бедных родителей несравненно тяжелее; тут на первом плане борьба за существование; тут каждый вновь родившийся ребенок — лишний рот, лишний кусок хлеба, раздобыть который уже более не под силу отцу. Не ясно ли, что при таких обстоятельствах задача законодателя состоит в упорядочении жизни вне семьи, а не вторгаться в ее недра.
«В муках ты будешь рожать детей» возвещено было Еве. И действительно женщина дает жизнь ребенку при весьма сильных страданиях, известных под именем «родовых болей» и не столько в физических, сколько нередко еще и в нравственных муках, которые не в силах заглушить отчаянные крики роженицы. К физическим мукам человечество прибавило еще и другие муки, которые не проходят вместе с родами, а только начинаются. И тут человек, как и во всем дурном превзошел природу. А между тем давно и бесспорно известно, что ни одна другая функция не играет такой выдающейся роли в жизни женщины, как рождение ребенка — момент, когда она становится матерью. Этот акт, связанный сам по себе с немалыми тратами физических сил и жизненных соков, и, кроме того, впоследствии предъявляющий еще большие и важнейшие требования к ее физической и духовной деятельности, ибо на ней лежит забота о кормлении и уходе за ребенком, становится несчастной еще больше в тягость, когда ей предстоит стать матерью «незаконного» ребенка. Незаконного ребенка... И тут законодательство не в силах отказаться от своего права «господина» всюду прикладывать свой «штемпель», точно мыслим закон, могущий живое существо — творение, созданное непреложными законами самой природы, — отнять у творца и тем лишить мать ее ребенка. Остается поразиться, как законодатели, идя по этому пути, не дошли еще до того, чтобы признать и самое мать «незаконной». Что же касается до замены слова «незаконный» наименованием «внебрачный», то это лишь одно кокетство.
«Внедрившись в слизистую матки, — пишет М. А. Колосов, — яйцо, такое еще ничтожное, вызывает усиленный рост самой матки, так что матка растет параллельно с ним, одновременно резко обнаруживаются благодетельные изменения во всем организме матери. Женщина, в матке которой поселилось и живет едва заметное существо, начинает расцветать буквально, как пышный цветок из скромного букета. Кроме чувства чисто физического благополучия, в душе женщины одновременно начинаются сладостные переживания будущего материнства, и эти переживания вносят в ее жизнь такую полноту радостного счастья, с какой нельзя даже сравнивать другие житейские радости и удовольствия»15.
Увы! С какой горькой усмешкой прочтут эти строки большинство из тех женщин, которые забеременев и хотели бы родить, но для которых, к стыду всего человечества, появление на свет ребенка приносит с собой не счастье, а один позор и лишения. Вместо «сладостных переживании будущего материнства» такая женщина переживает страшные мученья, проводит бессонные ночи, впадает в отчаяние, доводящее до самоубийства, и единственное спасение видит в уничтожении того, что в жизнь других «вносит такую полноту радостного счастья». В ней может быть жажда материнства развита сильнее, чем в других, но тем хуже для нее, ибо это чувство только больше растравляет рану; она таким образом убивает существо не безразличное, а любимое.
И все-таки в искусственном выкидыше сторонники наказуемости аборта хотят во что бы то ни стало видеть убийство, и если не настоящего, то хотя бы будущего ребенка. Но такая настойчивость приводит неизбежно ad absurdum. Как юрист я понимаю действительность запродажи будущего урожая, но убийство будущего человека — это, по моему, чистейший nonsens, тем более, что сама медицинская статистика указывает нам огромный процент детей, рождающихся мертвыми вследствие причин, прекративших их существование до родов или во время их. Болезни матери, душевные потрясения, гибельно действующие на ее организм, отражаются на существовании другого организма, тесно с ним связанного. К этому присоединяются собственные болезни зародыша, развивающиеся во время его утробной жизни и уничтожающие его существование, или во время его пребывания в утробе, или немедленно по соприкосновении с новою средою, в которую он ставится актом рождения. Далее еще более опасности для жизни представляют самые роды, например, медленность их, часто прекращающая жизнь ребенка, вследствие давления, которому подвергается его голова при прохождении чрез детородные части, аномалии в строении матки, невыгодное положение в ней ребенка и т. п., и чем беспомощнее была родильница во время родов, чем менее было в ней опытности, тем сильнее и сильнее возрастает опасность для ребенка.
Нам думается, что с такими словами, как убийство человека следует обращаться осторожнее и отождествление его с абортом — вывод по меньшей мере поспешный.
Убийство самое страшное из преступлений, на которое способен человек. В этом диком акте проявляется высшее злодейство, до которого доходит преступник. И тут, исходя из этого положения и принимая во внимание лиц, прикосновенных к аборту, мы можем смело сказать нашим противникам: господа, вы увлекаетесь. С точки зрения уголовного закона нарушение всего запрещенного является преступным, но с точки зрения не государственных, а общественных интересов, в самом пространном смысле этого слова, это положение нередко оказывается в полном противоречии с самой жизнью. В таких случаях центр тяжести следует искать в настроении данного общества. И вот касаясь квалификации и
